Каменный мешок - Страница 39


К оглавлению

39

— Эрленд?

— А?

— Что-то не так?

— Нет, все хорошо, все в порядке.

— Я собираюсь заглянуть к дочери Роберта.

Элинборг махала у него руками перед лицом, казалось, босс в трансе.

— А ты куда, в британское посольство?

— А? Что?

Эрленд тряхнул головой.

— Да-да, давай так и сделаем, — ответил он, думая о своем. — Да-да, так и поступим. И вот еще, Элинборг…

— Что?

— Вызови-ка сюда врача еще раз, пусть посмотрит на скелет, как только они его побольше откопают. Скарпхедин ни черта не смыслит в костях. Он мне все больше напоминает персонажа из сказок братьев Гримм.

13

Прежде чем нанести визит в британское посольство, Эрленд заехал в Бухты и припарковался у подвала, где некогда жила Ева Линд — того самого, с которого начал ее искать в тот день. Он не забыл малышку с сигаретными ожогами на спине. Он знал, что девочку у матери забрали и вверили заботам органов опеки, а также что отец девочки — тот самый сожитель. Простейшая проверка показала, что за последний год женщина дважды обращалась в травматологию — один раз с переломом руки, потом с рядом других повреждений. В обоих случаях пострадавшая утверждала, что попала в автомобильную аварию.

Без особого труда выяснилось также, что сожитель уже имел дело с полицией. Не по поводу побоев, впрочем, а в связи с кражей со взломом и торговлей наркотиками. В настоящее время как раз ожидал суда. А до того уже имел ходку по совокупности ряда мелких правонарушений, среди которых значилось неудачное ограбление сигаретного киоска.

Эрленд битый час просидел в машине, наблюдая за дверью в квартиру матери несчастной малышки. Кипел, что твой чайник, и пытался успокоиться, куря одну от одной. Уже собирался уезжать, как вдруг дверь отворилась, и на улицу в клубах сигаретного дыма вышел мужчина. Среднего роста, плечистый и крепкий, длинные черные волосы, одет во все черное от головы до пят. Не потушив бычок, выкинул его на лужайку. Рожа совпадает с описанием в полицейском рапорте. Пошел прочь и повернул за угол. Эрленд выдохнул и не торопясь уехал восвояси.

Дочь Роберта, по имени Харпа, сама открыла Элинборг дверь, та предупредила о визите по телефону. Инвалид-колясочник, ноги тощие, неживые, но в остальном выглядит бодро, руки полны сил. Элинборг совсем не ожидала подобного и удивилась, но не сказала ни слова. Хозяйка пригласила ее зайти и закрыла за ней дверь. Квартира небольшая, но уютная, все в ней специально так устроено, чтобы хозяйке-инвалиду было удобно — везде широкие проходы, в туалете поручни, даже шкафы в гостиной высотой не более метра.

— Позвольте мне принести вам соболезнования в связи с кончиной отца, — как бы извиняясь, начала Элинборг, проследовав за Харпой в гостиную.

— Спасибо, спасибо, — ответила хозяйка. — Он был, конечно, дряхл до крайности. Надеюсь, мне не придется столько прожить. Вот уж ни за что не хочу лежать в палате без движения и сто лет ждать, пока отдам концы. Гнить в больнице — нет уж, увольте.

— Мы ищем сведения о людях, которые жили в одном летнем домике, у самого подножия Ямного пригорка, на северной стороне, — перешла к делу Элинборг. — Недалеко от вашего дома. Во время войны или чуть позднее. Мы успели поговорить с вашим батюшкой, и он рассказал, будто бы в этом доме жила семья. Но, к сожалению, больше ничем он нам помочь не смог.

У Элинборг перед глазами встало лицо Роберта, скрытое кислородной маской, его дрожащие руки и обескровленные губы.

— Вы это в связи с находкой скелета, да? — спросила Харпа, убрав со лба волосы. — Я видела в новостях.

— Да, мы неподалеку от места, где стоял ваш дом, нашли скелет и пытаемся понять, как он там оказался. Вы, случайно, не помните эту семью?

— Когда началась война, мне было семь, — сказала Харпа. — Я помню, как по Рейкьявику ходили солдаты. Мы жили на Банной дороге, но дом я почти начисто забыла. Солдаты имелись и на Пригорке, только на южной стороне. Построили там казармы и огневые позиции, мы, дети, это называли просто «крепость». Помню, в небо торчало гигантское пушечное дуло, прямо из земли. Сами понимаете, было жутко интересно, но нам запрещали там гулять, и мне, и брату. Помню, там повсюду была натянута колючая проволока. Не пройдешь. Мы, конечно, туда бегали, но не очень часто. В основном мы играли рядом с домом, что построил папа, особенно летом, и, конечно, у нас были соседи, но мы толком их не знали.

— Папа ваш сказал, будто бы в этой семье было трое детей. Похоже, вашего возраста.

Элинборг посмотрела на Харпу.

— Но, впрочем, вы, наверное, не очень-то могли передвигаться…

— Нет, что вы, я же говорила, мы бегали с братом где хотели. А это, — Харпа стукнула по коляске, — случилось позднее. Попала в аварию, мне было уже тридцать. А детей у самого подножия Пригорка я не помню. В других домах дети были, а вот чтобы рядом с нами — нет.

— Рядом с местом, где стоял тот дом и где мы нашли скелет, растут кусты смородины. Ваш папа говорил, что туда «много позднее» приходила некая женщина. Так я его, во всяком случае, поняла. Приходила, по его словам, частенько, была одета в зеленое и была «скрюченная».

— Скрюченная?

— Да, так сказал ваш папа. Точнее, написал.

Элинборг показала Харпе листок из записной книжки с каракулями Роберта.

— Судя по всему, эти события происходили, когда вы еще жили в летнем доме на Пригорке, — продолжила Элинборг. — Я так понимаю, вы его потом продали, году в семидесятом.

— В семьдесят втором, — поправила ее Харпа.

— Вы эту женщину видели?

39